Ангарский Сокол - Страница 60

— Сильны ли? — Романов снял тафью, в палате становилось жарковато.

— Сильны, государь, — кивнул Беклемишев. — Пушек, мушкетов в изобилии у них имеется. Железо льют во множестве. Крепости, что реку запирают, каменные, да с пушками. А мушкеты не то, что у нас имеются.

— Как так, что за мушкеты? — заинтересовался Михаил.

— Мушкеты ангарские лучше немецких, лучше италийских — и сработаны просто и заряд мечут столь часто и далеко, что можно цельную рать выбить, покуда она идти будет до рядов ангарских.

На лавке крякнул Борис Лыков, явно пребывавший в смятении от речей, в царских палатах ведущихся.

— Цыц! — прикрикнул на него самодержец. — Знал о сём? То-то и молчи!

— Мне Василий Михайлович не отписывал, — попытался оправдаться Лыков, но царь его не слушал.

— А бьют ли казачков? — прищурил глаз самодержец. — Хотят ли землиц сибирских?

— Казачков енисейских токмо гонят, ежели те на ангарскую землю ступят. А разбойных казаков, что против закону сбирают ясак, берут в полон. А по землице, говорил князь Сокол можно и разговоры весть.

— Добро. А что по сему скажешь? — самодержец кинул в сторону воеводы золотой кругляш, тот ловко поймал его и на ладони Беклемишева оказался ангарский червонец, на котором тускло отражались огоньки с подвешенных светильников.

Василий Михайлович попросил дозволенья внести дары князя Сокола. Кожаный мешочек с золотыми цервонцами, отлично выделанные шкурки соболей, горностая и нерпы, изящное зеркальце в золотой оправе и ружьё с отомкнутым штыком и патронташем, полным зарядов к нему. Самодержец даже встал с трона и подошёл поближе, чтобы разглядеть дары Сокола.

— Богато сработано, — отметил он, взявши изящное зеркальце.

— Великий государь, — осторожно начал Беклемишев. — Ангарский князь Сокол обязуется слать богатые дары на Русь каждый год, ежели ты, великий царь, дашь своё позволение на проход ангарских караванов по мангазейскому пути. А ещё, государь, князь Сокол хочет щедро платить золотом и мягкой рухлядью ежели ты, государь, станешь полонянных людишек ему посылать с Литвы или с Ливонии.

— На что ему людишки? Ужель мало душ в государстве его?

— Нужны ему крестьяне, государь. Воинов много, мастеров много, а крестьян совсем малое число.

— А ежели отряд стрельцов при пушках и с даровитым в воинском искусстве воеводой на Сокола того пустить? Сдюжит ли? — внимательно посмотрел на воеводу царь.

— Сдюжит государь, — вздохнул Беклемишев. — Отряд Ондрея Племянникова на трёх стругах с сотней казаков ангарцы ко дну пустили, не дали к крепости и близко подойти. А ежели и подошли бы — про ружья ихнеи я сказывал особо.

— Людишек ему значит, за золото и меха, — усмехнулся Романов. — Ну что же, будут ему людишки!

Беклемишев, видя как царь живо интересуется ружьём, предложил назавтра с утра пострелять по воронам, что в изобилии водились в Кремле. У царя даже проявлялась периодическая мигрень, вызывавшаяся их истошным гвалтом. Соколы, державшиеся на службе не справлялись с этими пернатыми волками, что постоянно склёвывали и пускали по ветру лохмотьями позолоту куполов кремлёвских храмов.

— Пошто с утра? Сейчас же и учнём! — воскликнул Михаил.

Промозглая погода с резким холодным ветром и ворохом острых снежинок, будто бы старательно метаемых им в лицо, не располагала к показательной стрельбе. Михаил поморщился, а дюжий боярин, глава сокольничего приказа с удовольствием предложил самодержцу испытать мушкет в нижних палатах приказа Большого Дворца, чем вызвал на себя гневный взгляд князя Алексея Львова, голову дворецкого приказа.

Тёмные своды нижних палат мигом осветились десятками свечей. Беклемишев посоветовал Львову заранее приказать служкам открыть находящиеся под потолком прямоугольные слюдяные оконца. Пара бояр приволокла, наконец, к несчастию для Алексея Львова, замеченный Михаилом в коридоре при лестнице полный комплект рыцарского облачения, который его предок стащил с трупа какого-то немецкого рыцаря ещё в Ливонскую войну. Кое-как установив его к дальней стенке, уложенной деревом, да подвязав к крючьям, торчащим из стены выше деревянной обивки, бояре шумно сопя, отошли к стоящим в сторонке остальным вельможам.

— Ну показывай, Васька, как сей чудной мушкет палит. Чай тут порох не сдует, — рассмеялся царь. Захихикали и бояре.

— Государь, нету тут отсыпного зелья, — удивил царя Беклемишев. — Токмо патрон, яко его называют в Ангарском княжестве. Тут взводится курок, здесь нажимаем на личину и открываем затвор кверху, берётся сей патрон и кладётся в приёмник до упору, закрываем затвор, дабы он щёлкнул. Опосля поднимаем прицел и целимся супостату в голову, нажимаем на спуск, — последние слова воеводы потонули в грохоте выстрела. А Беклемишев продолжал стрелять, второй выстрел, третий, четвёртый, пятый. Помещение потонуло в едком дыму, многие закашлялись. Царь приложив платок к лицу, с восторгом и озорным блеском в глазах смотрел на оружие.

— Ежели у моих стрельцов были бы такие мушкеты, никакие ляхи сейчас бы не терзали народ православный! Дай-ко и мне! — Царь буквально выхватил ружьё из рук воеводы.

— Сказывай, что делать! — прикрикнул на Беклемишева самодержец.

В итоге доспехи превратились в куски железа со рваными краями, а шлем даже раскололся от меткого выстрела царя, видимо сказалось плохое железо оного. Так и погибли привезённые из Ливонии латы безвестного немца, зато Михаил на радостях щедрой рукой возместил убыток обрадованному по этому поводу князю Львову. Сей проверкой ангарского оружия было решено и две задачи. Михаил окончательно решил для себя сотрудничать с Ангарией и торговать с нею людьми, но делать сие в тайне великой, дабы христианские государи Европы не прознали о сём никоим образом. На следующий день боярина Беклемишева царь назначил на должность головы новосозданного Ангарского приказа с наставлением сопровождать караваны к князю Соколу и забирать у него плату. В Енисейск же отбыл сын воеводы Измайлова, погибшего в Смоленскую войну — Василий Артёмович.